Владыка Михаил с радостью и интересом откликнулся. Его привлекло то, что в школе все должны знать любимый им немецкий язык, а школе было важно, что он не только обладал заметной известностью в церковных кругах, но и мог также подтвердить ориентацию школы на немецкую культуру тем, что использовал бы на уроках свое знание языка. Владыка был уже физически сильно беспомощен, плохо двигался и был почти слеп, что даже не мог на доске написать те немецкие слова, которые произносил. Я был тогда не очень прилежным учеником по тем предметам, которые меня на тот момент не занимали и на которых преподаватели не требовали участия, однако деталь одного урока мне хорошо запомнилась. Владыка Михаил объяснял у доски богословскую тему. Только теперь, имея богословское образование, я имею возможность оценить, что именно он тогда говорил. А он пытался до нас, как он думал, интересующихся и хорошо знающих немецкий язык, объяснить тонкость понятия «спасение» – Erlolung с точки зрения этимологии немецкого слова. Он говорил о глаголах losen и erlosen, «играл словами», но все это, конечно же, было втуне.
Апрель 2012 г.
Портал Христианин.СПб: Уточните время, когда Вы увидели владыку Михаила в Петершуле, и насколько кратким было его преподавание?
Свящ. К.Костромин: Я не помню точно, был это 6-й или 7-й класс. Я хорошо помню только, что преподавание его не продолжалось долго. Он сменил на какое-то время о.Сергия Преймана. Это была весна, наше плохое поведение его раздражало...
Теперь, когда я представляю себе процесс преподавания в школе, у меня вызывает возмущение – кому пришло в голову поставить преподавателем второстепенного предмета, каковыми являлись уроки религии, в 7-й класс (самый буйный по возрастным причинам) слепого 80-летнего старика-архиепископа!
Хотя он практически ничего не видел, зато хорошо слышал, о чем предупредил нас на первом же уроке, и что несколько раз проявлялось в его репликах к классу. Говорили, что он, столкнувшись с неуправляемым классом, отказался от дальнейшего преподавания. Все его преподавание продолжалось, кажется, не больше двух месяцев.
Портал Христианин.СПб: После окончания школы Вы встречались с владыкой Михаилом?
Свящ. К.Костромин: Только несколько раз в семинарии, куда я поступил после школы. Я сразу его вспомнил, у меня возникло теплое чувство, как будто встретил близкого человека (это было, безусловно, ностальгическое чувство по школе), подошел взять благословение. Тогда я уже понимал, что первое мое непосредственное общение со священнослужителем было сразу общением с архиереем.
Потом я видел его еще пару раз. Один раз, кажется, 1 сентября 1998 (?) года, архиепископ Михаил служил вместе с ректором епископом Константином, но поскольку он ничего не видел и был совершенно беспомощен, он просто стоял рядом с ректором в архиерейском облачении. Я видел, что он шепчет молитвы наизусть, а перед ним непонятно зачем стоит иподиакон ректора и бесполезно держит перед ним архиерейский чиновник – владыка ведь тогда почти ничего не видел.
Последний раз, когда я видел его живым – это была первая седмица Великого Поста 1999 года, когда я пел в мужском хоре и мне было хорошо видно кресло за иконостасом слева от царских врат, возле которого молился владыка Михаил. Я видел, с каким трудом он клал земные поклоны (было видно, что они даются ему с колоссальным трудом, но он все-таки совершал их!), как раздраженно отстранил рукой ректорского иподиакона, подошедшего помочь ему. Через несколько дней я услышал, что владыка положен в больницу св. Ксении с серией микроинфарктов, случившихся во время этой службы.
Портал Христианин.СПб: Вы когда-нибудь с ним общались лично?
Свящ. К.Костромин: Не помню, подходил ли я когда-нибудь с вопросами после уроков в школе. Во всяком случае, у меня была такая привычка – подходить поговорить с преподавателем после каждого урока (я беседовал почти с каждым). Других поводов у меня не было.
Портал Христианин.СПб: Чем владыка Михаил, как человек советской эпохи, может быть интересен сегодня?
Свящ. К.Костромин: Думаю, что он интересен не как советский человек, а как человек редкой искренности, ума и чистоты речи. Т.е. в ответ на вопрос или в лекции он был умен, совершенно искренен и при этом в высшей степени грамотно и красиво выражал свою мысль. Это я понимал даже на уроках в школе, но возраст и отношение к нему одноклассников брали свое. Поэтому он интересен всегда, когда высказывается, устно ли, письменно ли – не важно. Затем, интересен его метод мышления. Владыка Михаил не был совершенно чужд схоластики, и я даже думаю, что она ему нравилась стройностью построений и логикой мышления. Но заимствовал он из нее только эту стройность, оставляя в стороне ту мертвечину, которую схоластика принесла с собой в богословие. В этом ему помогала искренность. Иными словами, владыка смог показать своим примером, что схоластика может быть красивой и живой, что она не умерла, что ее нельзя перечеркивать, как это часто делают те, кто стремятся к «чистому, живому богословию» в духе Шмемана или святых отцов. Живость мыслящих можно без ущерба совмещать со стройной системностью схоластики. Это очень интересно и необычно. Может быть, есть еще что-то, что я сейчас упустил, но это, наверно, главное.
Портал Христианин.СПб: Какие отзывы других людей о владыке Михаиле Вы слышали?
Свящ. К.Костромин: Отзывы слышал разные. Ни разу не слышал дурных отзывов, но настороженные – часто. Вспоминают иногда, и, конечно, с раздражением, что владыка в 1990 году высказывался за сохранение института уполномоченных, несмотря на распад советской системы.
Слышал мнения, что его лекции были хотя и лучше других (в отличие от большинства преподавателей Духовных школ он не читал лекции по бумажке, а говорил «от себя», это подкупало), но по содержанию были настолько устаревшие, что их можно было не слушать.
Некоторые говорили, что он был чрезмерно строгим и жестким человеком, и с ним было трудно иметь дело.
Но, пожалуй, большинство мнений не содержало в его адрес никакого негатива. Чаще всего я слышал отзывы людей, имевших к нему доступ в его квартире, т.е. эдакого интимного круга. Они все говорили, что строгость владыки была напускной, чтобы избавиться от излишней назойливости или по отношению к людям, которым он мало доверял. Людей же, с которыми он имел вполне доверительные и теплые отношения, было очень много, поэтому нельзя пренебрегать их мнением в пользу тех, кто высказывал в адрес владыки какие-то сомнения. Насчет чтения по бумажке и того, насколько устарело его мнение, мне судить трудно, поскольку я не мог слышать его академических лекций, но то, что я слышал в аудио- и видеозаписях и смутно помню по школьным урокам, было отнюдь не устаревшим, а очень живым и современным, потому что логикой рождалось «здесь и сейчас», этой логикой проверялось и выстраивалось, а потому устаревшим быть не могло. Ведь не говорил же он о физике!
Портал Христианин.СПб: Что побудило Вас заняться сохранением памяти владыки Михаила?
Свящ. К.Костромин: Те ценные черты, которые в нем наблюдались, нуждаются в сохранении. Затем, я сам воспринимал его как очень хорошего и умного человека, а когда услышал много подробностей от людей, которые знали его лучше меня, я подумал, что хороший человек достоин долгой памяти. А поскольку о владыке есть что вспоминать и есть что издавать, и это сохранившееся – интересно, то я решил сделать христианский поступок – добро ближнему, который уже никогда не сможет меня поблагодарить, т.е. поступок заранее бескорыстный. Это подогрело мою несколько заочную любовь к этому замечательному человеку. А поскольку я верю в его святость, то знаю, что он мне с небес помогает.
Портал Христианин.СПб: Какие перспективы у этого сохранения памяти?
Свящ. К.Костромин: Честно говоря, я не строю иллюзий на этот счет. К сожалению, всякая память стирается. Когда-то очень почитаемые святые первого тысячелетия христианства окончательно забыты, и их имена читаются нами в святцах совершенно равнодушно, просто как бессмысленный художественный текст. Рано или поздно это коснется и памяти владыки. Но прежде чем он забудется, я успею сделать что-то, чтобы память о нем осталась по возможности на более долгий срок. Те 12 лет, что прошли после его кончины, показали, что если память о нем не сохранять, то он был бы забыт в течение пары десятков лет, т.е. очень быстро. А это, как я уже говорил выше, несправедливо.
Думаю, что еще несколько лет мы будем издавать его труды. Это расширит знакомство с ним и продлит память. Но тоже не надолго. Я отдаю себе отчет в том, что как литератор, - а владыка так или иначе останется в памяти прежде всего как автор, - он все же уступает по таланту, например, о. Александру Меню, хотя по масштабу личности, наверно, все-таки превосходит его. Еще с десяток лет можно заниматься разными архивами и его письменным наследием, чтобы издать о нем ряд статей и в конце концов – монографический очерк о нем в виде литературной биографии. Думаю, что это потолок, после которого, если продолжать заниматься этим далее, мы начнем только повторяться. Но так или иначе, в историю он войдет как человек, о котором помнили после смерти, а это не столько признание его святости (это привилегия Бога), сколько признание его личности, что вполне доступно и нужно людям на земле.